Юрий, не отвечая ни слова, схватил лошадь под уздцы; «что ты, что ты, боярин! — закричал грубо мужик, — уж не впрямь ли хочешь со мною съездить!.. эк всполошился!» — продолжал он ударив лошадь кнутом и присвиснув; добрый
конь рванулся… но Юрий, коего силы удвоило отчаяние, так крепко вцепился в узду, что лошадь принуждена была кинуться в сторону; между тем колесо телеги сильно ударилось о камень, и она едва не опрокинулась; мужик, потерявший равновесие, упал, но не выпустил вожжи; он уж занес ногу, чтоб опять вскочить в телегу, когда неожиданный удар по голове поверг его на землю, и сильная рука вырвала вожжи… «Разбой!» — заревел мужик, опомнившись и стараясь приподняться; но Юрий уже успел схватить Ольгу, посадить ее в телегу, повернуть лошадь и ударить ее изо всей мочи; она кинулась со всех ног; мужик еще раз успел хриплым голосом закричать: «разбой!» Колесо переехало ему через грудь, и он замолк, вероятно навеки.
Толпа за Степаном росла. Он ехал не торопясь,
конь порывался и играл под ним, пугаясь шума и толкотни, но Степан сдерживал его и, казалось, не обращал внимания на все происходившее. Мне показалось, что он действительно несколько пьян. Я заметил, что в толпе было больше всего татар. Слобожане и якуты, наоборот, скрывались в юрты. Степан испытывал еще раз участь героя, оставляемого в трудную минуту теми самыми людьми, которые всего больше ему удивлялись. Сергей тоже с замешательством почесался…
Неточные совпадения
К счастью, по причине неудачной охоты, наши
кони не были измучены: они
рвались из-под седла, и с каждым мгновением мы были все ближе и ближе… И наконец я узнал Казбича, только не мог разобрать, что такое он держал перед собою. Я тогда поравнялся с Печориным и кричу ему: «Это Казбич!..» Он посмотрел на меня, кивнул головою и ударил
коня плетью.
Конь боле лишь серчал и
рвался,
И сбросил, наконец, с себя его долой...
Попавший в трясину испуганный
коньТак
рвется, завидевши сушу…
Бесятся
кони, бренчат мундштуками,
Пенятся,
рвутся, храпя-а-ат…
Степь да небо. И мнет зеленую траву полудикий сын этой же степи,
конь калмыцкий. Он только что взят из табуна и седлался всего в третий раз… Дрожит, боится, мечется в стороны,
рвется вперед и тянет своей мохнатой шеей повод, так тянет, что моя привычная рука устала и по временам чувствуется боль…
Несется
конь быстрее лани,
Храпит и
рвется будто к брани...
Нет, страшно мне и там! Кругом везде
Все движется и шепчет!
Рвутся кониИ фыркают, покрыты белой пеной…
Где господин мой? Уж пора б давно
Ему сюда вернуться!
И белый
конь сильней
рванулся…
Рванулся он, скинул с себя татар, — да еще соскакали с
коней трое на него, начали бить прикладами по голове.
Но я не слушаю его. Я
рвусь туда, вперед, откуда слышится топот
коней и стук экипажа, инстинктивно чувствуя, что там мое спасение.
Теперь лошадь, как безумная, шарахнулась в сторону. Тогда Милица повторила маневр и выстрелила таким же образом и во второй раз под самое ухо
коня. Точно дух беснования овладел лошадью. В диком испуге она
рванулась вперед и помчалась стрелой по полю, топча гряды, без пути и дороги, в каком-то бешеном стремлении к спасению.
Конь, почуявший на спине чужого всадника,
рванулся, было, в сторону деревни, но Милица, быстро соображая, что надо делать, как будто осененная каким-то вдохновением свыше, выхватила из кармана револьвер и выстрелила на воздух y самого уха лошади с той самой стороны, где находилось селение и куда гнедой красавец вздумал, было, направить свой бег.
Сказав это, Магома изо всей силы ударил Шалого нагайкой. Благородный
конь, незнакомый до сих пор с таким приемом,
рванулся, встал на дыбы и… понесся вперед, как безумный… Я не успела оглянуться назад, ни даже кивнуть в знак благодарности моему спасителю. Шалый, точно сознавая смертельную опасность, несся, как вихрь.
Никогда еще не была я так безжалостна к моему
коню, никогда так не хлестала крутых боков Шалого крошечной нагайкой. Верный
конь понимал меня и нес быстро-быстро. В мозгу моем проносились обрывки бредней вещуньи. Я хотя и считала их вздором, но не могла выгнать из мыслей. Я
рвалась домой…
Какими запорами не замыкай
коня, он все
рвется на свободу, а только пусти его разыграться — и хозяина не пощадит: копыт своих не пожалеет на него…
— Прошу, — начинает, — господа, извинения, что позволил себе напроситься в вашу дружескую компанию. Я такой-то (назвал свое имя), спешу из Москвы домой, но устал и захотел здесь отдохнуть, а меж тем услыхал ваш говор — и «покой бежит от глаз». Как старый боевой
конь, я
рванулся и приношу вам искреннюю благодарность за то, что вы меня принимаете.
Какими запорами ни замыкай
коня, он все
рвется на свободу, а только пусти его разыграться — и хозяина не пощадит: копыт своих не пожалеет на него…